Асылбек Избаиров:Такфиризм — главное зло, которое исходит от религиозных радикалов в Казахстане

В последнее время в прессе активно обсуждается тема нарастающей угрозы исламского радикализма в странах Центральной Азии. Казахстан как крупнейшая и в геополитическом отношении важная страна... В последнее время в прессе активно обсуждается тема нарастающей угрозы исламского радикализма в странах Центральной Азии. Казахстан как крупнейшая и в геополитическом отношении важная страна региона, не остается вне поля зрения определенных внешних сил, имеющих свои интересы в регионе. Самым уязвимым звеном остается религиозный фактор. Сегодняшняя ситуация с исламом, так же как и с религией в целом, имеет здесь свои особенности и специфику. По мнению директора Института геополитических исследований, доктора исторических наук Асылбека  Избаирова, бесценной находкой для геополитических игроков, поставивших себе цель посеять смуту в Казахстане и, таким образом, получить в свои руки рычаги создания управляемого хаоса в наших регионах, оказались такфиристы. – Асылбек Каримович, некоторые политологи с потеплением ожидают возможной новой волны активизации деятельности радикальных религиозных групп и актов терроризма в Казахстане. В чем, на Ваш взгляд, кроется основная причина этой проблемы? – Скажу сразу, в решении вопросов, связанных с активизацией радикальных религиозных групп, мы неверно определяем диагноз, стержневую причину проблемы, а значит, все наши предпринимаемые действия не эффективны, не дают ожидаемых результатов. Сегодня основные силы и средства отвлекаются на решение второстепенных вопросов, ликвидацию побочных последствий, тогда как подлинная причина проблемы и корень ее решения кроются совсем в другом. Наступление религиозного экстремизма и терроризма началось, как известно, с западных регионов Казахстана. Но кто посеял эти ядовитые семена, давшие в 2011 году кровавые всходы в виде активизации террористического подполья? Ответ очевиден. Это радикальное течение такфиризм (от слова «такфир» –  обвинение в неверии) и его казахстанский разработчик – некий «шейх» Халил. Именно такфиристы оказались бесценной находкой для геополитических игроков, поставивших себе цель посеять смуту в Казахстане и, таким образом, получить в свои руки рычаги создания управляемого хаоса в наших регионах. – Это  такфиризм, который имеет  отношение к «Братьям-мусульманам»? – Совершенно верно. Своими историческими корнями такфиризм восходит к радикальному крылу «Братьев-мусульман» – «Ихван-уль-муслимун», но об этом я скажу чуть позже. В идеологическом плане все начинается с обыденного, казалось бы, вопроса: кто является настоящим мусульманином? Но этот вопрос затрагивает одну из самых сложных проблем в исламе – это правильная интерпретация понятий «иман» и «куфр» (вера и неверие). Ключевым здесь является простой вопрос: что есть  вера?  По мнению одних ученых, вера – это утверждение на словах (произношение шахады), подтвержденное уверенностью в сердце. Другие ученые считают, что произношение на словах и признание веры сердцем – еще не вера, истинная вера должна подкрепляться реальными делами – амалами (действием).  Здесь и начинается самое главное. Под амалом такфиристы понимают, прежде всего, совершение намаза, и именно это они считают главным признаком наличия веры у человека, главным условием признания его верующим. Именно намаз, по идеологии такфиризма, является основным критерием оценки наличия или отсутствия веры у человека. В пользу своего мнения такфиристы приводят хадис «Между человеком и ширком с куфром – оставление намаза», хотя известный имам ан-Навави  в разъяснении этого хадиса отмечает,  если человек осознает важность намаза, но оставляет  намаз по причине лени, то он остается верующим, и в таком положении находятся  многие люди. Похоже,  такфиристы намеренно путают два различных аспекта ислама – вопросы, касающиеся только фикха (юриспруденции), регулирующие поведенческую практику мусульман в повседневной жизни, и вопросы вероубеждения (акиды). В нашем случае  это смешение практики намаза и вопросов акиды в определении правоверия человека. Это мы называем слепой такфир, когда пропаганда идеологии такфиризма построена на обмане и лжи, с использованием религиозной безграмотности простых людей. В результате все, кто считает себя мусульманами, но ввиду различных обстоятельств не читают намаз, по принципу такфиризма, автоматически оказываются неверующими (кафирами), хотя мы традиционно считаем, что все казахи в основе являются мусульманами, признающими шахаду. Напротив, такфиристы с легкостью обвиняют в неверии даже своих родителей и родственников, порывают с ними отношения. При этом особенно опасно то, что, в конечном счете, все «неверующие» становятся объектами такфиритского «джихада». Джихада в кавычках, ибо все шариатские правила джихада ими грубо нарушаются. – В чем заключаются особенности такфиризма именно в Казахстане и Центральной Азии, какие они преследуют  цели? – Чтобы понять особенности такфиризма в Казахстане, нужно подходить к нему, так сказать, с прикладной точки зрения. Реальная его цель, историческая «миссия»  проста – это создание дестабилизации. Соответственно, по принципу деятельности любых сектантских групп в любой религии, первоочередная задача такфиризма заключается в отрыве небольшой массы людей от общества и создании замкнутых общин. В этих замкнутых джамаатах у адептов целенаправленно формируется иллюзорное представление об окружающем мире с бескомпромиссным разделением его на белое и черное, без полутонов. Так планомерно создается потенциально конфликтная ситуация. Кроме того, казахстанский такфиризм четко учитывал именно казахстанскую специфику ислама, точнее, специфику не самого ислама, а нашей отечественной уммы. Казахи, как известно, в подавляющем большинстве мусульмане, но ввиду различных обстоятельств процентная доля  практикующих мусульман у  нас достаточно небольшая, не более  пяти процентов. Однако если почти все казахи, согласно традиционной доктрине ислама, являются мусульманами, кроме сознательно ушедших в другие религии, либо ярых атеистов, которых у нас очень мало, то  идеологическое обоснование для отрыва определенной части мусульман от общества на основе ортодоксальной исламской доктрины невозможно в принципе. Именно поэтому такфиристы определили практику намаза главным критерием того, что человек является верующим мусульманином. Хотя согласно традиционным исламским канонам, для принятия человеком ислама достаточно произношения шахады и того факта, что он считает себя мусульманином. – Такое ощущение, что казахстанский такфиризм – это четкая и системная разработка и  здесь, похоже,  не обходится без иностранного участия… – Это так, ведь ни для кого не секрет, что за каждой такой спланированной разработкой всегда стояли и стоят интересы зарубежных спецслужб. В итоге скрытое назначение такфиризма – выбить у казахского этноса исламскую основу, и тем самым разрушить его национальную идентичность. В этом вопросе мы стоим на позиции, что врагом казахов  является любой человек, который пытается разделить понятия «ислам» и «казахи», объявить этнических казахов не истинными мусульманами.   На сегодняшний день ислам – одна из основных несущих конструкций самосознания казахов, веками выработанный социокультурный комплекс и стабилизирующий стержень этноса. Именно так, несмотря на всю кажущуюся поверхностность казахского мусульманства. На современном этапе в распространении ислама в нашем регионе возможны два варианта развития ситуации – естественное природное распространение ислама, в целом протекающее безболезненно для общества, либо целенаправленное системное навязывание определенных установок, идущих вразрез с традиционными ценностями и устоями нашего общества. – Вы обещали более подробно раскрыть историю возникновения такфиризма в исламском мире. Откуда все-таки это зло берет свое начало? – Появление в XX веке радикальных политических групп, действующих от имени ислама, связано в основном с Египтом, а именно «Ихван-уль-муслимун» («Братья-мусульмане»). Именно это движение послужило  идейным истоком формирования основных радикальных и  экстремистских группировок, действующих сегодня, таких как «ат-Такфир уаль-хиждра» («Обвинение в неверии и исход») – это те, которых мы называем такфиристами, «аль-Джихад», которое позже трансформировалось в «аль-Каеду»  и, наконец, «Хизб-ут-тахрир» («Партия освобождения»). Известный исламовед Жиль Кепель ассоциацию «Братья-мусульмане» назвал матрицей современного исламизма и я думаю, что в целом это утверждение достаточно обоснованно. – В чем внешне проявляется «ихванская» сущность таких движений? – Видите ли, при всех различиях в теории и практике, у них у всех имеется одна общая черта – тезис о необходимости выступления против государства. Это четко прослеживается в деятельности «аль-Каеды» в мире, такфиризма в Казахстане. Недавние арабские революции также имели ярко выраженную «ихванскую» основу. Апофеозом можно считать заочный смертный приговор, вынесенный Муаммару Каддафи всемирно известным гуру ихванистов  Юсуфом Кардави. Хотел бы добавить, что первым идеологом «ат-Такфируаль-хиджра» является Мустафа Шукри. Некоторое время спустя другой теоретик радикализма Абдуссалям Фараг утверждает военный джихад, вопреки традиционному исламу, шестым столпом ислама. В дальнейшем это течение проникло в Афганистан в годы первой афганской войны, и именно там прошло свое боевое крещение, приобретя по ходу дополнительный градус радикализма. В Казахстан такфиризм закрался из Дагестана под видом двух учений – «Багаутдинский джамаат» и «Аюбовцы» (последователи одиозного проповедника Аюба Астраханского). Дальнейшее усиление такфиризма в Казахстане состоялось в результате деятельности Абухалиля Абдужапарова, известного как шейх Халил. С точки зрения психологии, такфиристы – это люди-зомби, полностью отказавшиеся от этого мира, устремленные  к смерти,  и остановить их очень трудно. К примеру, один из такфиристов, осуществивший в 2004 году самоподрыв в Ташкенте, постоянно сверялся с часами и торопился быстрее осуществить так называемое «шахидство». – Учитывая всю остроту и сложность данной проблемы, что, по-вашему,  нужно предпринять государственным органам для решения этого вопроса? –  Прежде всего, необходимо верно определить диагноз, корень проблемы, о  чем я сказал в начале беседы, выяснить причины, порождающие религиозный радикализм в Казахстане, и действовать хирургически точно, устраняя способствующие и провоцирующие факторы. Не менее важно, чтобы чиновники не увлеклись демагогией, еще более усугубляя создавшуюся ситуацию. Такое может происходить от незнания ими сути проблемы или просто от  желания создать видимость работы. К примеру, так иногда  случается в вопросах ношения хиджаба, запрета на намаз и так далее. Давайте будем честны, ношение хиджаба мусульманками само по себе не является проблемой и тем более, угрозой светскости государства. – Вот мне тоже это не всегда было понятно. Ведь наши бабушки тоже носили саукеле, то есть полностью прикрывались, оставляя открытым лишь лицо и кисти рук. Женщины-христианки  тоже прикрывают голову, ходят в платках и носят длинную свободную, не обтягивающую, не прозрачную, не кричащую одежду скромных тонов… – Как  показывает жизнь, это становится проблемой только тогда, когда на девушек в платках начинают обращать нездоровое внимание, говорить о них как о проблеме для общества и искусственно провоцировать в этом направлении широкую общественную полемику. И как бывает при любом споре, появляются  согласные и несогласные, кто-то «за», а кто-то против и  в результате обстановка накаляется до предела, причем на ровном месте.  Но самое главное – мы своими руками создаем группу недовольных, некоторые из которых  готовы слушать проповеди о том, что государство якобы борется с исламом. Нередки  случаи, когда покрытых мусульманок не берут на работу, или оказывают на них давление в учебных заведениях… Это, конечно,  провоцируют возникновение социально отчужденной группы аутсайдеров. Именно такие социальные гетто –  благоприятнейшая почва, на которой семена религиозного экстремизма, умело брошенные недобрыми людьми, могут дать буйные всходы. Как правильно отмечают некоторые эксперты, светский радикализм – новое для нас явление, которое порождает эту проблему. – Понятно, но, с другой стороны,  часть общества  опасается, что казахи могут потерять свою идентичность, свои культурные корни… – Не спорю, здесь бывает и другая крайность, когда идет  навязывание в обществе инокультурных ценностей – это, так сказать, своего рода исламская глобализация, смывающая этнокультурные границы. Но  для правильного понимания сути того же хиджаба, чтобы не путать его  с никабом (черное одеяние, закрывающее лицо до самых глаз), давайте будем применять его казахские названия – кимешек, акжаулык и выдвигать его национальные традиционные образцы. Как говорил  один из уважаемых казахстанских экспертов в вопросах ислама, хиджаб –  это не униформа для мусульманок, это лишь требование закрывать все, кроме лица и кистей рук. А чем закрывать – личное дело каждой женщины, и историко-культурный выбор каждого этноса. Мы должны, наконец, понять, что ношение хиджаба – это свободный выбор и личное дело каждого  человека. В светском государстве никто не может ни заставлять женщин носить хиджаб, ни  запрещать им это. Главное, чтобы форма соответствовала содержанию, чтобы ношение платка реально выражало стремление к нравственности, духовности и душевной чистоте. Но если внешняя форма не соответствует внутреннему содержанию, тут-то и начинаются вопросы. –  Вы сказали, что существуют определенные сценарии развития экстремизма и, соответственно, определенные пути эволюции сознания религиозного радикала. А как это проявляется на практике? – Сначала экстремисты, прикрываясь исламом, начинают разделять мир на черное и  белое, где черное – это зло, которого нужно избегать, изначально пресекая любую информацию, способную заставить задуматься. К примеру,  такфиристы традиционных исламских богословов называют «муруджийа» (мурджииты), то есть «слабые мусульмане, не готовые к решительным действиям». Это клеймо они навешивают на всех, кто не во всем согласен с ними. Главная установка дается на отчуждение практикующих верующих от окружающего общества. Им усиленно внушается, что они в этом мире чуждые и непонятые, и только они – истинные мусульмане. Как я уже отметил, такому отчуждению иногда способствуют и необдуманные действия представителей государства, руководителей учреждений и учебных заведений. Одни руководствуются искаженной доктриной ислама, другие – превратно понятым принципом светскости, но результат  один и тот же – социальное отчуждение верующих и их дальнейшая радикализация. – Какие именно экстремистские идеи внушаются верующим, уже прошедшим стадию социального отчуждения? – Получив в свои руки уже подготовленный, пластичный человеческий материал, идеологи такфиризма внушают этим людям обобщенные идеи, прежде всего, такфир государству (обвинение его в неверии), провозглашение его кафирским государством, страной тагута (идолопоклонничество). С этой целью они однобоко используют известный аят «А те, которые не судят согласно тому, что ниспослал Аллах, являются кафирами» (аль-Маида 5:44). В действительности этот вопрос в исламском праве намного сложнее, как и само определение неверия. Следующий этап – это этап хиджрата (переселение с целью сохранения веры). Но в данном случае напрашивается аналогия с хиджратом экстремистов Центральной Азии, для которых любая подготовка или прямое участие в военном джихаде за пределами своей страны называется хиджратом. Например, одним из пунктов совершения хиджрата  в Таджикистане в свое время был военный лагерь ИДУ, находившийся в горах Тавильдаринского района. Переехавшие туда люди проходили военное обучение под командованием опытных зарубежных инструкторов. В Казахстане еще в 2005 году такфирские группы-аюбовцы в количестве 72 семей совершили хиджрат в Чехию, что само по себе нонсенс с шариатской точки зрения – делать хиджрат из традиционно мусульманской страны в немусульманскую. – Кроме  выезда за рубеж, какие еще сценарии социального поведения можно наблюдать у такфиристов? – Помимо отъезда из страны, у такфирских групп есть так называемый скрытый хиджрат – чувственная изоляция (‘узла шу‘урийа), что означает, по их утверждению, жизнь в атмосфере истинного ислама. То есть они как бы находятся физически здесь, в Казахстане, но при этом  полностью отделяют себя от окружающего мира, сводя к минимуму все контакты с обществом. Своего рода внутренняя эмиграция. На этом  этапе такфиристы отказываются от «немусульманских» традиций и обычаев, одежды и украшений, оставляют работу в государственных учреждениях и предприятиях – дескать, все это от шайтана. Так они все больше и больше изолируются, развивая на свой радикальный лад концепцию «аль-уаля аль-баро», что в буквальном смысле означает «дружба и непричастность». Имеется в виду дружба с верующими – при  этом верующими они признают только самих себя –  и непричастность  к «кафирскому» образу жизни.  Это  понятие у них также весьма расширено. – По-моему, это типичная черта любой закрытой секты, не обязательно мусульманской. – Так оно и есть. Сектантский принцип закрытых групп, подчиняющихся только своему руководителю, четко реализуется и у такфиристов. В свое время это  отмечал покойный ныне президент Египта Анвар Садат: «Каждый вступивший должен принести присягу амиру организации «Ихван-уль-муслимун» и поклясться, что он будет слушаться и повиноваться амиру при любых обстоятельствах. Это значит – клянусь Аллахом! — что они отдали своему амиру полномочия Всевышнего Аллаха! Они подчиняются не установлениям Корана, а своему амиру». В этот период такфиристы только собирают силы для джихада, но не воюют. Хиджрат, будь то физический отъезд из страны или же внутренняя эмиграция – полное отгораживание от общества, — это как бы завершение инкубационного периода. Наконец, самый последний этап – это объявление военного «джихада»  против государства. Попросту говоря, переход к террору. У военного джихада в исламе есть четко установленные условия и правила, которые такфиристами грубо нарушаются. В действительности весь этот хорошо отработанный сценарий имеет лишь одну реальную задачу – создание смуты  в стране, политической дестабилизации. А конечная цель, как я уже говорил, это создание рычагов управления хаосом для геополитических сил, заинтересованных в богатствах нашей земли. – А причем тут религия? – В том-то и дело, что религия тут не причем. Заказчики всей этой «музыки» сами, скорее всего, даже не мусульмане по вере. И это далеко не фанатики, а наоборот,  очень практичные люди с холодной головой, но, увы, с грязными руками и совсем без сердца. – Сравнительно недавно в Казахстане произошла смена Верховного муфтия и практически  всего аппарата Духовного управления мусульман. Что бы вы могли сказать им в качестве пожелания, на чем они должны сделать акцент в своей работе, на что обратить особое  внимание? – Думаю, Духовное управление мусульман, объединяя в своих рядах более семидесяти процентов граждан Казахстана, имея в своем ведении три тысячи  имамов, является достаточно серьезной структурой. Перед руководством ДУМК стояли и стоят три основные задачи. Это систематизация своей организационной структуры, повышение статуса и имиджа ДУМК как консолидирующего органа в конфессиональном пространстве Казахстана. Это формирование и развитие институтов и основ традиционного ислама с учетом казахстанской специфики, традиций, которое должно содействовать государству в укреплении духовных и нравственных основ общества. Это организация активной контрпропагандистской работы против деятельности радикальных религиозных структур. На сегодня все эти вопросы так и не решены в полном объеме. На мой взгляд, сотрудники ДУМК обязательно должны знать о трех основных особенностях исламского поля Казахстана. Первая – профилактика экстремизма наиболее эффективна с позиции активного использования этнокультурного пласта, разъяснения народу исламских корней казахской культуры и традиций. Вторая – осознание того факта, что такфиризм – это главное зло, которое исходит от религиозных радикалов в Казахстане. Третья – не следует чрезмерно будировать вопросы акиды, выносить их на обсуждение широких масс простых верующих. Напротив, необходимо сотрудничество всех мало-мальски конструктивных сил для противодействия злу. Торгын НУРСЕИТОВА Источник: zakon.kz